На прогулке в парке встретилась медуница, ускользнувшая от газонокосилки у ствола большого дерева. И вспомнились цветы нашего детства, лесные, незатейливые, но такие милые сердцу. После зимних лыжных прогулок на Уктусе первые весенние посещения леса были в конце апреля, когда набухают соком берёзы. Мы брали с собой трубочки-соломинки, папа делал небольшой надрез на стволе перочинным ножом, и мы с удовольствием втягивали в себя эту приятную влагу. В это же время в лесу появлялись подснежники – сон-трава, желтые и пушистые, как цыплята. Коротенькие цветы быстро вытягивались в банке на окне. Практически одновременно с подснежниками зацветали медуницы, мы называли их «медунки». Для букетов они не очень хороши, так как быстро облетают, зато маленькие разноцветные «граммофончики» можно было оторвать от цветоножки, разжевать и съесть – вкус был приятный. Ландыши, наоборот, жевать было нельзя, а вдыхать дурманящий аромат — бесконечно.  Но по сравнению с медунками, ландыши какие-то неживые, мраморные, больше подходящие для кладбища.

Медунки

В конце мая -  начале июня лес желтел розочками купавок. В Германии видела их лишь однажды, и не в лесу, а в парке, — это были уже окультуренные цветы, необычайно крупные и высокие. В наших детских букетах купавки сочетались с «петушками» — лесным горошком с цветками лилового, розового и темно-синего цветов  — гамма, очень похожая на медуничную. И ещё были лиловые цветочки, название которых -  «лесная герань» — к ним, по-моему, не очень подходит, ведь они такие нежные и романтичные, а герань ассоциируется с прозой и бытом. В июне-июле, когда начинались первые ягоды, букеты составлялись из колокольчиков, ромашек, да ещё «русской вони» — название, придуманное папой.  Эти любимые пчелами мелкие белые цветы, собранные в пышные соцветия, источали приятный, но уж очень сильный запах. Папе, видно, надоели наши приставания с вопросом о названии, и он просто выдумал его.

Купавки

Петушки

Лесная герань

На Уктусских скалах по правому берегу речки Патрушихи росли розовые «часики» — полевая гвоздика,  серебристые «кошачьи лапки», да ещё бордовые шишечки кровохлёбки. Иногда в букеты проникали «солдатики» — цветки подорожника, но чаще они использовались для игры: держа в руке такой солдатик нужно было ударять им по солдатику в руке противника;  победа присуждалась тому, чей солдатик не терял головы в этом поединке.

«Часики»

Кровохлебка

«Солдатики»

Ближе к реке и в сырых затененных местах можно было наткнуться на незабудки, и, конечно, лютики. Последние считались слишком простенькими для букетов. Большой же удачей было найти в лесу саранку – лесную лилию. С виду довольно неказистая, бледно-розового цвета с темными крапинками веснушек, она шла не в букет. Папа научил нас выкапывать её корень  — желтоватую луковицу, поделенную на дольки, на вид напоминающую то ли чеснок, то ли миниатюрный артишок. Сильно мы этим не злоупотребляли, да и вкус луковицы был не ахти – пресный и мыльный какой-то.

Вкуснее и ароматнее были цветки сосны, предвестники шишек. Конечно, мы-то их ели не от голода, а из любопытства, а вот в папином военном детстве они играли немаловажную роль, восполняя недостаток витаминов.

Саранки

Сосновые цветы — никак не вспомню, как называл их папа

Если путь пролегал вдоль поля, в букете появлялись васильки. Не знаю, почему в известной песне они «разбрелись возле самой реки», — для рифмы, наверное. По-моему, они больше любят сухие места.

Букеты к 1 сентября чаще всего не покупались, а приносились из леса. Пестрые и весёлые, благодаря ромашкам, колокольчикам, часикам и иван-чаю, а ещё соцветиям пижмы, — они, конечно, казались скромными среди буйства астр, георгинов и гладиолусов. Но, думаю, оставляли тёплое чувство у учителей.

Теперь букеты стоят перед папиным портретом. В марте и апреле он смотрит на цветущую вербу, тюльпаны и нарциссы, в мае – на ромашки и маки, в разгар лета -  на часики, клевер и васильки. Я же смотрю на папин портрет и  вспоминаю цветы нашего детства.