Эта заметка в газете «NeueWestfälische» появилась в августе 2009 года, привожу её перевод

Замок Хольте-Штукенброк

Одиссея к могиле отца 

Семидесятидвухлетняя русская женщина едет в Штукенброк-Зенне с 250-ю евро

Замок Штукенброк-Зенне. Жизнь пишет просто невероятные истории. История Раисы Павловны Демьяновой как раз из таких. Семидесятидвухлетняя русская женщина отправилась в 3800-километровое путешествие в Штукенброк-Зенне с маленькой дорожной сумкой и 250 евро в кошельке, чтобы найти могилу своего отца на тамошнем мемориальном кладбище.

Вчера в 5 часов утра без средств существования после пятидневной одиссеи старая женщина очутилась в дорожной полиции Штукенброка-Зенне. Ранним утром начальник городских органов правопорядка предоставил ей комнату в гостинице и сообщил о гостье директору документационного центра шталага 326 историку Оливеру Никелю. Уже в полдень вместе с ним Раиса Демьянова посещает место последнего упокоения своего отца, которого она видела в последний раз, когда ей было три года.

Как только Раиса Павловна минует кованые ворота мемориального кладбища, ее охватывает волнение. Она молится и говорит со своим отцом на родном диалекте, который с трудом понимает даже переводчица Ольга Хептин. Женщина все время останавливается у обелисков, отмечающих ряды братских могил — 116 метров длиной каждая. Она присаживается на корточки, гладит камень.

Земля с могилы матери

В руке она крепко сжимает два маленьких белых мешочка. В одном из них земля из ее села в Удмуртии, в другом - земля с могилы ее матери. Зайдя на кладбище, где установлены могильные камни, она разбрасывает землю, хотя, возможно, совсем не здесь был захоронен 32-хлетний Павел Демьянов. Вероятнее всего, он покоится в одной из первых братских могил.

«Папа, ты видишь меня?», — плачет Раиса, — «сейчас я с тобой». Видя множество надгробий, Раиса плачет, в том числе за многих детей, которые, как и она, больше не увидели своих отцов. Бригита Барц, сотрудница документационного центра, обнимает ее, утешает и пробует успокоить сильно взволнованную женщину. Раиса Демьянова говорит, что всю свою жизнь она мечтала, что ее отец, чьи письма из Ленинграда в 1941 году были последним известием от него, вернется с войны. Всю жизнь она не знала, где погиб отец, а русские ведомства, несмотря на многочисленные ее запросы, ей не помогли.

Только открытие архива в России и Интернет сделали возможным её смелое путешествие. Недавно ее 47-летний сын Семен нашел в сети регистрационную карту шталага 326 с именем отца. С этого момента для Раисы существовала только одна цель: поехать в Германию. Даже несмотря на то, что все друзья в селе ее отговаривали и опасались, что она не вернется. И все-таки они собрали деньги, чтобы их подруга и соседка могла поехать.

Автобусом из Москвы в Билефельд

С десятью тысячами рублей пожилая дама отправляется сначала в Москву. Ей нужна виза. Но поначалу ей отказывают из-за непорядка в документах. Видя ее отчаяние, три посторонние женщины помогают получить необходимые документы. Из Москвы она едет автобусом в Билефельд, затем на такси в Штукенброк-Зенне.

Сотрудники документационного центра сопровождают Раису Демьянову в течение дня, вечером в 23.51 отправляется ее поезд в Москву. Расходы за ее размещение и обратный билет перенимает город. «За один день я как будто увидела весь мир», — говорит Раиса и ее карии глаза излучают благодарность. «Спасибо!».

Шталаг 326

Лагерь военнопленных (шталаг) 326 в Штукенброк-Зенне был образован вскоре после начала войны с Советским Союзом (июнь 1941). До освобождения американцами 2 апреля 1945 года в нем были интернированы в катастрофических условиях по меньшей мере 310000 советских солдат, а также представители других наций. Количество умерших трудно установить, предположительно от 10000 до 100000. Недавно найденный документ говорит о 50000 погибших советских солдатах.

Фото и текст Сюзанны Лар

Дискуссия

Не менее интересна, по-моему, дискуссия, которая разгорелась на сайте газеты после публикации этой заметки. В ней приняло участие 40 человек — в основном, по-видимому, жители Билефельда и окрестностей. В следующих постах привожу перевод этого обсуждения. Жирным шрифтом выделены ники участников дискуссии.

Йосте:

Город мог бы профинансировать пожилой даме более продолжительное пребывание – все-таки она проделала «кругосветное путешествие» на такие скромные средства, чтобы посетить могилу своего, убитого немцами, отца. Это просто долг – кроме того, нужно было бы профинансировать ей обратный перелет! Очень волнительная история!

Наблюдатель:
 
Ответ Йосте: Это задача города? Оплати сам ей две недели пребывания. Или пожертвуй «Цветам Штукенброка» (немецкая рабочая группа, занимающаяся историей шталага 326 – W.). Вечно кричим о муниципальных средствах.

Лебеауф:

Ответ Йосте: точно… потому что как раз это нас ожидало бы в России, если б мы с 250 евро в кармане предприняли туда путешествие… размещение за государственные средства и бесплатный полет назад в первом классе.

Тило:

Нет войне!

Маггисан:

Я думаю, что оплата однодневного проживания пожилой дамы и ее обратного билета на поезд – достаточно щедрый и разумный поступок. В конце концов она приехала, чтобы посетить могилу, и она это сделала. Думаю, что предоставление женщине билета на самолет было бы меньшей любезностью. Все-таки ей уже за 70 и, возможно, она никогда не летала.

Нокма:

Привет, Наблюдатель. Комментарии, подобные твоим, должны быть просто удалены. У дамы есть сердце и воля. Тебе же лучше не попадать в ситуацию, когда тебе потребуется помощь, ведь тебе бы не надо ее оказывать. Я же разделяю мнение Йосте.

Вальтер:

Сделанное городом – правильно и достаточно, большего действительно не нужно. Произошло бы подобное с кем-нибудь из Билефельда за Уралом – сомнительно.

Назебанд:

Считаю недопустимым, что город разбрасывается деньгами в то время как экономическое положение муниципальных образований близко к коллапсу. Мой дед тоже погиб на войне, был расстрелян русскими, Москва оплачивает мне поездку к могиле дедушки??? НЕТ, они этого не делают. Не остается денег на обеды в детских садах, муниципалитеты должны еще раз пересмотреть свои приоритеты. Желаю успеха в этом направлении.

Крис

Наблюдателю: Когда я вижу на что города тратят деньги, то понимаю, что это несомненно лучшая из всех инвестиций!

Ули:

Дорогой Наблюдатель, есть старинная пословица: если б ты промолчал, то остался бы философом. Не рифмуется, но верно.

Кюнзебекер:

Да, не обязательно две недели, но несколько дней не помешало бы...

Канук:

Наблюдателю: Просто позор, что люди как Вы, очевидно, все еще не поняли значение слова «ответственность». Было бы по-Вашему, так пресловутую черту подвели бы уже в 45-ом? Просто убого.

Теффе:

Я согласен с Йосте. По-моему, очень плачевно, что пожилой женщине не предложили оплатить более длительное пребывание. Так это звучит. Каким мытарством должна быть такая длинная поездка туда-обратно с таким коротким пребыванием на месте!

Михи:

Жаль, что так поздно стало об этом известно. Я бы без проблем пожертвовал. Многие также должны себе ясно представить, как до сих пор страдают люди от последствий войны, которая была 65 лет назад. Последствия, к сожалению, вытесняются, и Германия снова охотно играет ведущую роль в сомнительных войнах.

 Бракведер:

Всем… Я не считаю правильным рaзбазаривание денег. Замечательно, что пожилая женщина нашла своего папу и успокоение, но какое нам до этого дело? 1945 и 2010? Нам нужно заботиться о том, как наша собственная страна встанет на ноги, а не хлопотать о том, как дама вернется домой, не говоря уже о заботе о том, что сказал бы свет, если бы мы ничего ей не дали, разве не так? Хватит уже, я уже сыт финансированиями возмещений ущерба и прочих выпендрёжей. Какое мне дело, что сделали дураки в 1945? и я не хочу знать сколько братских могил в России и где похоронены немцы… Так что, пожалуйста, прекратите эту ЧУШь

Тоже Билефельдец:

Я не знал, что есть такие глупые «Бракведеры»!

Назебанд:

Какое нам дело до 1945-го. Надеюсь только, что США привлекут к ответственности за ИХ войны. Мои деньги для меня святое. Это государство и так вытягивает достаточно денег из моего кармана, ну, сейчас мы знаем, куда их разбазаривают. Спасибо-спасибо, дорогой город Штукенброк.

Инге:

Думаю, что вся эта дискуссия пожилой даме просто-напросто неинтересна. Она посетила могилу своего отца для себя самой, когда пришло время. Она сама и ее сердце это решили, и это самое важное. Я с трудом могу себе это представить и восхищаюсь силой и мужеством этой пожилой женщины, которая, по-моему, совсем не о том думала, что здесь комментируется. Надеюсь, она хорошо доехала до дому!!! И что она счастлива и довольна. Она только просто сделала своё дело. Уважаю!!!

Кристоф:

Бракведеру: Советский Союз во второй мировой войне потерял 20 млн людей, и как видим, эта тема еще не исчерпана. Еще не скоро нас, немцев, будут воспринимать трезво или нейтрально. Такие жесты, как в отношении этой женщины, действительно минимум к теме взаимопонимания народов. Это также относится и к тому, чтобы поднять нашу страну с колен: ведь отвлекаясь от исторической морали, Россия также и важнейший торговый партнер Германии. Кроме того, русские очень гостеприимны. Чего в общем случае нельзя, по-видимому, сказать о восточных вестфальцах.

Ангел:

Никогда не писал комментариев к статьям, но здесь я ДОЛЖЕН сказать «Бракведеру», что он должен провалиться от стыда, — наверно, он захочет узнать, почему: столько денег бросается на ветер, но вы не возражаете, а тут?

Канук:

Бракведеру: Ах, это интересно, вы что, платите возмещения ущербов лично? Очень интересно. На это должны быть свои причины. Вы хоть когда-нибудь задумывались о том, что бесчисленные концерны во времена нацизма, а также их наследники и дочерние фирмы имели непосредственную выгоду от принудительного труда и оккупации? Ввиду масштаба этой выгоды выплаты по возмещению ушерба слишком малы. К тому же Вы, очевидно, не поняли тонкого различия между личной ответственностью (о которой через несколько лет и без того уже не будет больше речи) и ответственностью ФРГ как преемника национал-социалистической Германии. По вашей аргументации, национальные государства вообще не несут ответственности за то, что происходит под их национальным флагом. К счастью, это не так. И сравнение с погибшими немцами несколько хромает… или уже забыто, кто, как агрессор, начал разрушительную войну против Советского Союза?

Закевиц:

Бракведер, постыдитесь!

Анири:

Дорогой Бракведер,

ТЫ должен прекратить писать такую ЧУШь!!! У пожилой дамы была потребность найти могилу отца, это же понятно!!! И то, что этой даме оказали финансовую помощь, я считаю абсолютно правильным! Это называется готовность помочь и человечность!!! Качества, которых у Вас, по-видимому, совершенно нет.

Закевиц:

"Назебанд" и "Бракведер" постыдитесь оба!

Грета:

Городской администрации (управлению по озеленению) должно быть стыдно за вид могилы — хорошо, что каждый может увидеть это в газете

Екстратерра:

Важнейшее завоевание двух бездушных войн… Мы обрели свободу… Свободу, что 72-хлетняя женщина пускается в трудный путь, чтобы посетить могилу отца, свободу, позволяющую нам сделать человеческий жест для обеспечения ее возвращения домой, но и свободу, что "Бракведер" может здесь во всеуслышание публично молоть чушь… Это плоды демократии и братства...

Курт:

Опять видно, что многим молодым людям не хватает хорошего воспитания и уроков истории. Хорошо, что город помог женщине. Еще лучше было бы, если бы город подарил ей один день отдыха перед трудным возвращением домой. Войну развязали и людей убили наши отцы/прадеды/прапрадеды. Вина этого поколения будет еще долго отягощать нас и детей наших детей. Думаю, что женщина не потому отправилась в путь с такой маленькой суммой денег, что ожидала помощи от города, а потому, что не смогла правильно оценить расходы. Я убежден, что такие события ведут к зарождению дружбы с Россией, поскольку женщина с благодарностью расскажет на Родине о помощи немцев. Такие человечные действия создают доверие и предотвращают то, что когда-либо снова случится война между Россией и Германией. Напротив, болтовня и человеконенавистничество некоторых комментаторов просто отвратительны и показывают недостаток воспитания.

Херманн Дрейер:

Привет, Бракведер, ты хотя бы подумал о том, что здесь идет речь возможно вовсе не о войне и вине или невиновности. В статье говорится просто о том, что старая женщина непременно хотела увидеть однажды могилу отца, но на самом деле была не в состоянии это осуществить. Она что, должна была отказаться от своего желания и забрать его с собой в могилу? Мне совершеннoбезразлично, по какой причине ее отец там похоронен. Речь же просто о человечности. Если бы меня спросили, я бы лично оплатил ей эту обратную поездку. На такие человечные жесты я охотно плачу налоги. Жаль, что я не живу в Хольте-Штукенброк. На следующих коммунальных выборах я бы по крайней мере не задумывался, за кого мне голосовать. Здорово, что муниципалитеты еще имеют возможность по-человечески реагировать. А тебе не мешало бы по меньшей мере назвать свое имя, если ты в самом деле настаиваешь на своих высказываниях.

Билефельдец:

У меня в самом деле подскакивает давление, когда я читаю комментарий Бракведера. Здесь можно лишь надеяться и желать...
Господи, ороси мозги!

Рената Лахманн:

Оставьте в покое старую женщину, она наверняка имела честные намерения и была рада попасть в город, где покоятся ее корни.

Фрэд Мюллер:

Коричневая фашистская Германия позаботилась о существовании такого лагеря военнопленных как Штукенброк. Никогда не должно возникать вопроса о деньгах, если родственники убитых там людей хотят посетить эти могилы. Более того, нужно создать фонд, чтобы еще больше людей смогли увидеть то, что мы, немцы, однажды натворили. Грете: взгляните разок на могилы убитых нацистами евреев на многих кладбищах, и вы увидите, что государству не интересно брать на себя это дело. Когда-нибудь все зарастет сорняками и тем самым дело завершится.

Канук97:

Меня радует, что, по-видимому, еще достаточно людей, которые в нужной степени обладают чувствами сопереживания и понимания. Большое спасибо за эти комментарии, которые снова дают немного надежды с учетом, к сожалению, той нередко глупой болтовни, распространяемой как раз в таких темах.

Мостыле87:

Бракведеру: Все возникает из земли и уходит в землю. Ты беспокоишься о своих деньгах? Озаботься лучше своей человечностью.

Сюзанна:

Понесенные городом расходы – адекватны, похвальны, но и достаточны. Пожилую даму приняли, сопровождали и оказали поддержку. С человеческим участием. Для нее это будет важнейшая поездка в жизни.

Чаепитель:

Закевицу: Если бы речь шла о животных, то я никогда бы не согласился, но на этот раз ты высказал то, что у меня на душе. Но, вероятно, Назебанд и Бракведер не способны устыдиться. Как житель Бракведера я стыжусь, что названием района, в котором я живу, так злоупотребляют. Большая часть бракведерцев так не думает.

Эрих:

Тягостно читать некоторые комментарии. Стыдно читать, что 70-летней даме, которой предстоит 3800-километровое путешествие, предоставили комнату всего на один день и профинансировали только железнодорожный билет. И это немецкое гостеприимство… так… так.
В некоторых поездках по Восточной Европе мне довелось испытать несколько другое обращение, там люди, даже если сами многого не имеют, отдают последнее.  И даже бесплатное размещение на несколько дней не было бы проблемой, поскольку где-нибудь освободили бы спальное место. Такого гостеприимства я по сей день еще не испытывал, но это был замечательный опыт, которого, у нас, немцев, к сожалению, больше нет. Тем самым эта газета – маленькая сенсация в отсутствии событий в летние месяцы, еще человечнее было бы подумать о спонтанной акции по сбору денег, я уверен, что многие читатели были бы готовы внести несколько евро, чтобы обеспечить пожилой даме еще несколько дней пребывания, отдохнуть от тягот пути и вернуться на Родину самолетом. Лично я бы внес на это средства. Но, возможно, это осуществимо задним числом. Хорошо, что старая женщина это испытала, посещение могилы отца было для нее чем-то вроде прощания!
Гостеприимство – высокая ценность, которую старый человек в чужой стране смог испытать, к сожалению, лишь несколько часов… жаль. Лично меня эта женщина тронула до глубины души, да будет ей подарена долгая жизнь и еще одно более длительное посещение тевтобургского леса.

Андреас:

Конечно, было ясно, что будет крик о затратах на обратный транспорт и проживание, это было ясно как «аминь» в церкви. Это всего лишь несколько евро, но они хорошо потрачены в смысле человечности. Здесь не нужно рассуждать о преступлениях нацизма, речь об индивидуальной судьбе человека.

Бракведер:

Видимо, я как-то непонятно выразился, лично я ничего не имею против дамы, речь просто-напросто о том, что на нас до сих пор висит военное бремя. Еще раз мой вопрос: какое отношение я имею к 1945 году? Я просто больше не признаю того, что налоги, которые я плачу с 17 лет и по сей день, вышвыриваются на такие цели. Точка. Кроме того, какое отношение имеет высказывание своего мнения к глупости и другому, в чем меня здесь еще упрекнули.

Примкнувший к Бракведеру:

Я только могу согласиться с Бракведером, что, как и у него, у меня нет проблем с иностранными ближними. Только это нервирует.

Валли:

К сожалению, город показал лишь минимальную человечность в обращении с ближними. Тем не менее, спасибо и за эту малость. Разумно было бы обеспечить два или три дополнительных дня пребывывания, чтобы отдохнуть от дороги и посетить могилу еще раз. В течение этих трех дней наверняка нашлись бы люди, которые были бы готовы оплатить обратный полет или поучаствовать в этих расходах.

Закевиц:

Все дорогие Бракведеры, с этим нам, немцам, предстоит жить всегда!

Райю:

«Замечательно в интернете то, что каждый со всего мира может сообщить свое мнение, а ужасное – то, что каждый это и делает... » — дорогая газета, зачем существует код безопасности и для чего соответственно и как контролируют сообщения?

Июнь:

Дорогой Бракведер,
ты не «как-то непонятно выразился», ты не прочитал внимательно текст. Речь не о платежах компенсаций за военные долги. О них написал ты сам, поэтому не удивляйся реакции на твое мнение! И речь не о том, какое отношение ТЫ имеешь к 1945 году. Речь о персональной судьбе старой женщины.

Михаель:

Хотел бы молча присоединиться к комментарию Эриха. Германия – одна из гостеприимнейших стран в мире. Я много езжу. Для гостя всегда отдается последнее. Часто мне становится неудобно от этого. А что же делаем мы, богатые немцы?Постыдитесь!!! Вы должны благодарить бога за то, что родились в такой чудесной стране. Многим людям не дано, к сожалению, такого счастья, и если пожилая дама предприняла такое сумасшедшее путешествие, чтобы попрощаться, то мы должны показать себя с лучшей стороны, а не сокрушаться о нескольких евро. Мне стыдно за вас!!!!!

М.Киндерманн:

Предлагаю собрать Бракведеру денег на поездку в музей Освенцима. Возможно, тогда он поймет, какое он все же имеет отношение к тому, что сделали глупцы в 1945.
Что касается гостеприимства города Билефельда по отношению к этой даме, то я тоже считаю, что она спокойно могла бы остаться на неделю. Мне кажется, что женщина достаточно скромная. Кроме того, город Билефельд от этого не обеднеет. Немыслимо, из-за чего здесь некоторые возбуждаются...

Йосте:

Своим сообщением (самым первым в дискуссии) я возбудил много критики.
Ответ:
Есть маленькая – но решающая – разница: кто начал эту убийственную войну (или все уже забыто/вытеснено?)?

Вернер:

Предложение М.Киндерманна хорошее, поэтому, Бракведер, назови незамедлительно свое полное имя и адрес, чтобы мы могли обеспечить тебе посещение Освенцима, Берген-Бельзена и т.д… Бракведер, имей мужество открыться, это в твоих интересах.

Итог

Мне эта дискуссия была интересна как материал для маленького социологического исследования настроений в немецком обществе. Итог такой:

77,5% одобряют оказанную помощь, но считают ее недостаточной;

10% одобряют и считают достаточной;

12,5% помощи не одобряют;

5% (2 человека) озабочены состоянием кладбищ;

22,5% затрагивают вопрос об ответственности государства за содеянное и необходимости помнить об этом.

Два дополнительных выходных в марте на католическую пасху сподвигли нас нaпоездку в Моосбург, что в 60 км от Мюнхена. В Моосбурге во время второй мировой войны находился большой лагерь военнопленных. В общей сложности здесь было зарегистрировано около 150 тысяч узников. Все, что осталось от этого лагеря, – небольшая полянка с установленными на ней информационными стендами, да ещё дерево, которое наверняка было свидетелем мрачных событий, происходивших здесь более 70 лет назад. Напротив полянки – церковь святого Пиуса, построенная, в том числе на пожертвование папы римского Пиуса XII, на территории бывшего лагеря военнопленных в 1950 году.

В паре километров отсюда находилось лагерное кладбище. После войны останки погибших перезахоронили на другие кладбища, при этом советских военнопленных – на военное кладбище в Швабстадль (Schwabstadl). А место, по-моему, было не самое плохое – на высоком живописном берегу речушки Ампер, на выезде из Моосбурга. Кому оно тут могло помешать? Но где-то прочла, что при решении судьбы кладбища возник спор о земельном участке. Вероятно, спор благополучно разрешился в пользу собаководов, поскольку в непосредственной близости от бывшего кладбища теперь располагается учебно-тренировочная площадка/клуб для собак и их владельцев. Этих овчарок даже сфотографировать желания не возникло, хотя они, конечно, тут ни при чем.

Напоследок пару слов о самом Моосбурге. Характер этого городка определяет совершенно необъятный, не вмещающийся в кадр, комплекс церквей, могущественно возвышающихся над окружающими главную площадь старого города средневековыми домишками. В этом мне увиделся символ – большие церкви для замаливания большого греха.

Поместив эту историю на одном  из поисковых форумов, я на некоторое время за другими делами забыла о ней, как неожиданно два месяца спустя получила такое письмо:

«На третьем фото мой дедушка Петухов Анатолий Дмитриевич. Самый первый посередине, большое спасибо вам за фото, это бессмертная память, для нашей семьи и всего народа. Правнуки знают своего прадеда. Мне вообще кажется, что дед захотел, что бы я его нашла среди пленных. Чисто случайно просто набрала в Яндексе его Фамилию Имя и Отчество и вышла информация, причем вышли фото его из лагеря, открыла ссылку и просто обомлела, это он, мой дед. Все его данные, лагерные карточки, данные о месте рождения, что он плотник, мама Аграфена. Выслала фото маме, это просто для нас бесценная находка, а сегодня открываю ваш форум и опять он, мой дед, его не возможно не узнать, мы очень его любили. Я по дате пленения и по номеру его дивизии опредилила в каком бою он бы пленен.Хотим больше информации знать и передать внукам и правнукам. Дед не любил много говорить о войне, у него было второе пленение в лагере  Заксенхаузене, он оттуда бежал с товарищем, их укрыла женщина полячка, у деда был тиф, она его выходила. Всю жизнь не выносил лая собак и немецкую речь, это и понятно, через АД человек прошел.»

Полянка на месте бывшего лагеря.

План лагеря. Прямоугольнички — это бараки.

Стенд с фотографией военнопленных, на которой родственники узнали своего деда.

Дерево — свидетель преступлений.

Церковь святого Пиуса.

Так выглядит теперь бывшее кладбище военнопленных.

А так оно выглядело сразу после войны.

Теперь лишь памятный крест напоминает о событиях 70-летней давности.

Церкви Моосбурга.

Что я знала о мамином старшем брате Сергее? Осталось лишь три его маленьких фотографии, две написанных с дороги на фронт открытки и послевоенное извещение из военкомата, сообщавшее моей бабушке что «ваш сын, солдат Казанков Сергей Николаевич, находясь на фронте, пропал без вести в ноябре 1943 года».  Да еще ответы из Министерства Обороны на мамины запросы (последний – в 1995 году): «сведений из военных частей о его судьбе на поступало».

Но, пожалуй, главное о дяде Сереже я знала: ему обязана жизнью моя мама, а значит,  и мы с сестрой, ведь именно он настоял на переезде семьи из костромской деревни в украинский город Краматорск, когда мама, будучи еще маленькой девочкой, заболела туберкулезом кости.  На Украине маму вылечили.

До ухода на фронт Сергей работал выбивщиком в литейном цеху большого машиностроительного завода – двойника Уралмаша. Поэтому он, вероятно, был физически сильным человеком. Ведь «Выбивщиками и обрубщиками обычно работают лю­ди сильные, выносливые. Они должны быть вниматель­ными и обладать хорошей реакцией. Выбивщики и обрубщики должны хорошо знать устройство и работу всех выбивных и очистных машин, а значит, и элементы механики и электротехники».

Из Краматорска его и призвали в Красную Армию 27 июля 1941 года. Всего две открытки получили мои мама и бабушка — две написанных карандашом весточки с дороги на фронт. В последней, датированной 25 августа 1941 года, он писал:

«Здравствуй дорогая мама и дорогая сестра Верочка. Шлю я вам свой сердечный привет и от души желаю всего наилучшего в жизни. Дорогая мама, нахожусь город Прилуки Черниговской области. Сейчас выезжаем. Мама, пока жив здоров и вам того желаю. Шлю привет Лёне и его семье. Передайте привет Марии. Мама, очень скучно, все время в дороге. Плохо то, что от вас никакого известия не получу. Мама, адреса не могу дать, потому что мы не находимся на одном месте. До свидания.»

Возможно, он писал домой с фронта, но уже 27 октября 1941 года Краматорск был оккупирован фашистами.

Мама всю жизнь пыталась узнать о судьбе Сергея. В семье почему-то считали, что он пропал без вести под Курском – возможно из-за даты — 1943 год, указанной  в извещении из военкомата. Но правду мы узнали лишь в 2010году.

Все началось в начале мая 2009 года с сообщения в телепрограмме «Время» об открытии электронного банка данных «Мемориал» Министерства Обороны России, в котором размещена информация о тысячах воинов Великой Отечественной Войны.  Задав данные дяди, я получила две записи о Казанкове Сергее Николаевиче 1907 г.р., в одной из которых говорилось, что он пропал без вести в декабре 1941 года, а в другой – в ноябре 1943 года. Позднее я узнала, что первая дата объяснялась временем последнего известия от него (обычно к ней прибавляли три месяца), а вторая – временем освобождения Краматорска от немцев (6 сентября 1943 г + те же три месяца). Но были еще три записи, касавшиеся Казанкова Сергея 1907-1908 г.р.  Две из них представляли собой списки советских военнопленных (рукописный экземпляр на русском языке, а также отпечатанный на машинке немецкий оригинал), захороненных на южном кладбище г.Герне,  земля Северный Рейн-Вестфалия, а третья – кладбищенский реестр захоронений военнопленных с указанием местоположения могил .  Поскольку никаких сведений, кроме фамилии, имени, возраста умершего и адреса лагерного барака эти списки не содержали, уверенности в том, что  речь идет о моем дяде, у меня не было – тем более, что в банке данных «Мемориал» есть запись о его полном тезке 1908 г.р. из Тамбовской обл. На этом мой поиск застопорился.

Но в ноябре 2009 года опять же из телевизионных новостей мы узнали о банке данных советских военнопленных  «Саксонские Мемориалы»  в Дрездене, в тот же вечер зашли на их сайт и обнаружили запись о Казанкове Сергее 1907/1908 г.р. Написав запрос сотруднику «Саксонских Мемориалов»  Александру Харитонову,  через три недели получили от него копию так называемой «зеленой» карты военнопленного (одна из нескольких видов карт, заполнявшихся на военнопленных). В этой карте было записано, что Казанков Сергей проживал в Донбассе, имя его матери – Александра, имя отца – Николай. То есть это была карточка моего дяди! Кроме этого, в карте была указана гражданская специальность – сварщик, и то, что рядовой 334-го стрелкового полк попал в плен под Харьковом 12.02.1942 года. Штампики сообщали  о его поступлении 28.05.1942 года в шталаг 326 Штукенброк и дальнейшем переводе в шталаг VIFБохольт. Тут сомнения отпали, в Герне –могила дяди, поскольку этот город находится в том же военном округе VI, что и Бохольт, и значит, похороненный в Герне Сергей Казанков с большой вероятностью был в бохольтском лагере.  Поясню, что во время войны Германия была поделена на 17 военных округов.

Для уточнения местонахождения могилы написала в документационный центр музея-мемориала лагеря Штукенброк. В течение месяца получила короткий ответ, извещавший, что Казанков Сергей захоронен на южном кладбище города Герне, номер могилы 213 b. В письме был также указан контактный телефон служащей кладбищенского бюро, с которой можно договориться об организации моего сопровождения при посещении могилы. Наметив поездку  на 20 марта, позвонила в бюро, и мне пообещали, во-первых, отметить могилу специальным желтым колышком и, во-вторых, обеспечить меня провожающим, который по делам погребения (кладбище действующее) будет в этот день на кладбище.

Поездка моя была спланирована так. Сначала вечером пятницы самолетом в Дюссельдорф. Утром следующего дня – поездом до Герне. Встреча с провожающим была назначена на 10 утра, но приехала я на час раньше, и совершенно случайно провожающий тоже уже был там. Дошли до могилы,  желтый колышек воткнут. Распрощались, и я осмотрелась.

Кладбище достаточно старое (много могил 19 века), но очень ухоженное. Здесь похоронены по меньшей мере 477 военнопленных, а также «остарбайтеров», большая часть которых из  Советского Союза и Польши. Захоронение находится близко от главного входа, на большой поляне. На всех могилах установлены одинаковые каменные кресты с фамилиями на латинице. Имен и дат жизни нет. Их можно узнать по хранящейся в бюро кладбища книге захоронений.

В 1989 году здесь установлен обелиск с надписями на немецком, польском и русском языках: „Жертвам фашизма. Здесь похоронено по меньшей мере 477 человек — в основном советских и польских граждан, погибших в фашистской неволе».

Начав «разматывать» клубочек дядиной судьбы с самого конца, естественно пришла к вопросу о причине его гибели. На этот мучающий меня вопрос ответа  из документационного центра Штукенброк я не получила.

Готовясь к поездке в Герне, распечатала из банка данных «Мемориал» список всех военнопленых, захороненных на южном кладбище и обратила внимание на то, что в нем еще 47 человек с датой смерти 17 января 1945 года. Все 48 человек были из одного лагеря на Хертенерштрассе. Что же произошло в этот день? Никак не ожидала, что ответ на этот вопрос получу уже в тот же вечер. Но все по порядку.  В мои планы входило посещение городского музея в надежде на какую-нибудь экспозицию, посвященную городской жизни в военное время. Но в городском музее «запустили» археологическую выставку, а музей в замке Штюнкеде, где, как мне сказали в отделе информации, военное время точно освещено, оказался закрыт до мая.

Выйдя из музея, начала искать книжный магазин – последняя надежда узнать о жизни города из региональной литературы. Купила  две книги. Первая:

Вольфганг Берге «1939-1945 ночь над Ванне-Айкель (дневник одного города)». Ванне-Айкель – это один из районов современного Герне.

Вторая: Сюзанна Петерс-Шильдрен «Плавильный котел Рурской области (история иммиграции до 1945 года на примере Герне)».

В первой рассказывается об основных событиях в городе с 1939 по 1945 годы. Стр. 138 -142 посвящены описанию воздушного налета авиации союзников 17 января 1945 года вскоре после полуночи, в результате которого погибли 40 жителей городка. Приведены воспоминания очевидцев,  фотографии разбомбленных улиц. Ни одного упоминания о военнопленных здесь нет.

Во второй книге в главе «Принудительные рабочие и военнопленные во время второй мировой войны» на стр. 322 читаем (привожу перевод):

« После 1944 года в списках умерших все чаще в качестве причины смерти указываются завалы в результате воздушных налетов авиации союзников. В большинстве своем не имеющие подвалов лагерные бараки не обеспечивали достаточной защиты в случае воздушной тревоги. Иностранным рабочим запрещалось использовать ими же построенные бункеры (ссылка на фото добротного бункера в Герне – В.Т.). По данным фон Гериха, сообщения которого основаны на свидетельствах очевидцев, во время авиационных налетов принудительные рабочие в лагерях чаще всего прятались в построенных ими самими бункерах и штольнях, а позднее в так называемых ОТ-трубах, о внешнем виде которых ничего неизвестно.  Для иностранцев, находящихся на рабочих местах, никаких мер противовоздушной обороны не предпринималось. Во время одной бомбежки 17 января 1945 года погибло 60 русских военнопленных. Еще 30 русских военнопленных были ранены. Одна из девяти фугасных бомб, сброшенных на барачный лагерь для русских военнопленных на Роттштрассе- угол Хертенерштрассе пробила 30-тисантиметровую бетонную стену укрытия, в котором находились большинство военнопленных во время налета. Жертвами  завалов стали также 13 жещин-остарбайтеров в лагере для остарбайтеров севернее Роенштрассе в Герне. Во время бомбежки 2 февраля 1945 года они прятались в траншее, бетонная стена которой обрушилась.»

Фамилии погибших вместе с моим дядей 17 января 1945 на этих фотографиях:

В июне 2010 года я вновь посетила Герне и нашла место, где был разбомбленный барак. Улицы и по сей день носят те же названия, а на углу Роттштрассе-Хертенерштрассе выросла березка...

Петербург для меня один из самых любимых городов. Мой дедушка по маме был питерщиком (все примерно так, как в рассказе у Писемского http://az.lib.ru/p/pisemskij_a/text_0320.shtml), по семейному преданию занимался малярными работами даже в Зимнем дворце. Заработанные деньги привозил в семью, в костромскую деревню, — они шли на строительство дома. Постепенно многие деревенские осели в Питере, и в результате у мамы было там большое количество родственников. В первый раз мы поехали туда летом 1970 года всей семьей: мама, папа, сестра и я. Жили у маминого двоюродного брата в типичной ленинградской коммуналке недалеко от Московского вокзала. Этот каменный дом, на мой взгляд ещё добротный, по 9-й Советской улице, потом снесли, и что там сейчас, не знаю. Побывали мы тогда, кажется, всюду: в Эрмитаже и Русском музее, Кунсткамере, Петродворце и Летнем саду, Петропавловской крепости, на «Авроре» и в Разливе. Очень тянуло приехать снова, и лет через шесть-семь, уже в студенческие годы, я ездила к Александру Михайловичу с подругой в зимние каникулы, а потом с другой подругой, в летние, но уже к маминой троюродной сестре Шуре Голубковой, жившей в коммуналке на Невском проспекте (в том доме, где был знаменитый магазин «Восточные сладости»). Все, что не удалось посмотреть тогда с родителями, мы посмотрели в эти две поездки, а самоeважное повторили. Были в доме Пушкина на Мойке, в лицее, где он учился, в Екатерининском дворце, в Павловске и Гатчине (даже катались на тамошних прудах на лодках), в Мариинском (тогда ещё Кировском театре). Заезжали к маминым родственникам, жившим в Петергофе. Летом ходили смотреть развод мостов на Неве. Зимой ездили по обзорным экскурсиям, например, «литературный Петербург». Один из самых моих любимых зарубежных фильмов — «Евгений Онегин» с Ральфом Файнсом и Кейт Уинслет в главных ролях, а самый любимый эпизод в нем, когда маленький мальчик бежит с письмом от Онегина по замерзшей Неве на коньках. А вообще, я готова смотреть любой фильм, если действие происходит в Петербурге. Обожаю, например, «Прогулку», где герои идут по Невскому на протяжении всего кино.

После университета было несколько командировок в Ленинград. Там чаще всего удавалось лишь погулять по городу, но и это радовало. В двухтысячные приезжала пару раз на конференции. Тогда впервые посетила музеи Достоевского, Ахматовой, поглазела на дом, где жил Иосиф Бродский. В одну из этих поездок навестила тетю Шуру — постаревшую, но по-прежнему шуструю, веселую, помнящую многое из деревенской жизни. Пили с ней чай в ее однокомнатной квартирке, выделенной ей как блокаднице на окраине города (жилплощадь на Невском она отдала подросшему любимому внуку, с которым тогда летом уехала на дачу, оставив мне с подругой — вобщем-то незнакомым ей девчонкам — ключи от комнаты на 10 дней; таково было доверие деревенских друг к другу: с мамой-то они тоже не виделись с детства, а только изредка писали письма). Тетя Шура встретила меня на станции метро и сказала, что сразу узнала (с момента нашей встречи прошло 29 лет!). Ей было 84, а на следующий год она умерла, не пережив трагедии, случившейся с любимым внуком. Так жалко, что мы с ней всего-то пару часов побыли вместе и что я не записала тогда её рассказов. Она помнила даже старинные деревенские частушки. Мамин двоюродный брат тоже умер, а с его сыном и внуками контакта у меня нет. Кстати, он тоже был маляром, и когда той зимой мы с подружкой уезжали на поезде, принес в подарок маме ведерко белил — это было большим дефицитом. Уходят настоящие ленинграцы — особенные, душевные люди. Помню, как в летнюю поездку с подругой мы искали баню (в коммуналке у тети Шуры не было горячей воды), и нас угораздило задать вопрос о дороге к бане пожилой женщине, оказавшейся банщицей в той самой бане, и как радушно она стала приглашать нас помыться именно в её смену. А какие были экскурсоводы… Некоторых помню по сей день.

Тётя Шура Голубкова, 2002 год.

Фото из поездки в 2008-м.

Питерские акварели.

Котята на продажу н Невском проспекте.

Прогулка — как в одноименном фильме.

Любимый канал — Грибоедова.

Михайловский театр и его «Щелкунчик».

Атланты в дождь.

Просто шла там, где обычно еду в метро. Друзья, ходите пешком!

Вспомнился наш с Колей разговор на недавней пасхальной прогулке. Люди наивно полагают, что они хозяева земли. Между тем, если судить по биомассе, то людская в ней доля лишь одна сотая процента. 99,2% приходится на растения, остальное – на животных. Например, птиц на земле в 25 раз больше чем людей. Так кто же хозяева? Вот они, красавцы, милостиво разрешающие нам быть рядом, любоваться и иногда подкормить:

Все знают, что сказку о зайцах, несущих пасхальные яйца, придумали немцы. Есть куча версий, откуда это пошло. Мне понравилась вот эта: зайцы по весне затевают игрища на лужайках, а потом на этих лужайках находят множество пестрых яиц. Неважно, что яйца в итоге оказались птичьими, а  отложивших их пернатых  зайцы просто распугали. Эта сказка пришлась по душе верующим многих стран, но не православным. В России по старой традиции яйца несут курицы.На зайцев людские «инсинуации»  тоже никак не повлияли: независимо от легенд они продолжают свои весенние игры, свидетелями которых мы становимся на прогулках, а также выходя вечерами из университета.

Кочерыжки от капусты и морковки в нашей семье не выкидываются: идя в университет, мы оставляем «зайцекорм» на полянке, а вечером соревнуемся: кто больше зайцев насчитает. Пока рекорд 7 штук. Заметьте, зайцев, а не яиц. Есть ещё один рекорд другого свойства: недавно на прогулке мы «засекли» черного зайца. Сколько я ни пыталась найти в сети упоминание о таком виде зайцев, ничего, кроме предположений о, возможно, сбежавшем и одичавшем домашнем кролике, не нашла. Загадка! А вы таких видели?

Пасхальный завтрак готов, а Коля ещё спит...

А это натюрморты прошлых лет:

2010

2011

Баварский бублик на снимке шестилетней давности (брецель) разбудил мое воображение: заметила, что переплетения теста образуют пасхальное сочетание букв ХВ, стоит посмотреть на него сбоку, вот так

Сегодня, 30 апреля 2016 года, папе исполнилось бы 90 лет. Помню, люблю и очень скучаю.

Все свободное время сегодня ушло на восстановление посвященного папе сайта (мы сменили компанию, предоставляющую интернет). Восстановила

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/papa1.html

и обновила раздел «Семейные праздники», добавив в него несколько прежних поздравлений

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/pape81.pdf

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/pape_85.pdf

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/Papa_87.pdf

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/60.pdf

test-64611.alfa3044.alfahosting-server.de/Svadba62.pdf

На прогулке в парке встретилась медуница, ускользнувшая от газонокосилки у ствола большого дерева. И вспомнились цветы нашего детства, лесные, незатейливые, но такие милые сердцу. После зимних лыжных прогулок на Уктусе первые весенние посещения леса были в конце апреля, когда набухают соком берёзы. Мы брали с собой трубочки-соломинки, папа делал небольшой надрез на стволе перочинным ножом, и мы с удовольствием втягивали в себя эту приятную влагу. В это же время в лесу появлялись подснежники – сон-трава, желтые и пушистые, как цыплята. Коротенькие цветы быстро вытягивались в банке на окне. Практически одновременно с подснежниками зацветали медуницы, мы называли их «медунки». Для букетов они не очень хороши, так как быстро облетают, зато маленькие разноцветные «граммофончики» можно было оторвать от цветоножки, разжевать и съесть – вкус был приятный. Ландыши, наоборот, жевать было нельзя, а вдыхать дурманящий аромат — бесконечно.  Но по сравнению с медунками, ландыши какие-то неживые, мраморные, больше подходящие для кладбища.

Медунки

В конце мая -  начале июня лес желтел розочками купавок. В Германии видела их лишь однажды, и не в лесу, а в парке, — это были уже окультуренные цветы, необычайно крупные и высокие. В наших детских букетах купавки сочетались с «петушками» — лесным горошком с цветками лилового, розового и темно-синего цветов  — гамма, очень похожая на медуничную. И ещё были лиловые цветочки, название которых -  «лесная герань» — к ним, по-моему, не очень подходит, ведь они такие нежные и романтичные, а герань ассоциируется с прозой и бытом. В июне-июле, когда начинались первые ягоды, букеты составлялись из колокольчиков, ромашек, да ещё «русской вони» — название, придуманное папой.  Эти любимые пчелами мелкие белые цветы, собранные в пышные соцветия, источали приятный, но уж очень сильный запах. Папе, видно, надоели наши приставания с вопросом о названии, и он просто выдумал его.

Купавки

Петушки

Лесная герань

На Уктусских скалах по правому берегу речки Патрушихи росли розовые «часики» — полевая гвоздика,  серебристые «кошачьи лапки», да ещё бордовые шишечки кровохлёбки. Иногда в букеты проникали «солдатики» — цветки подорожника, но чаще они использовались для игры: держа в руке такой солдатик нужно было ударять им по солдатику в руке противника;  победа присуждалась тому, чей солдатик не терял головы в этом поединке.

«Часики»

Кровохлебка

«Солдатики»

Ближе к реке и в сырых затененных местах можно было наткнуться на незабудки, и, конечно, лютики. Последние считались слишком простенькими для букетов. Большой же удачей было найти в лесу саранку – лесную лилию. С виду довольно неказистая, бледно-розового цвета с темными крапинками веснушек, она шла не в букет. Папа научил нас выкапывать её корень  — желтоватую луковицу, поделенную на дольки, на вид напоминающую то ли чеснок, то ли миниатюрный артишок. Сильно мы этим не злоупотребляли, да и вкус луковицы был не ахти – пресный и мыльный какой-то.

Вкуснее и ароматнее были цветки сосны, предвестники шишек. Конечно, мы-то их ели не от голода, а из любопытства, а вот в папином военном детстве они играли немаловажную роль, восполняя недостаток витаминов.

Саранки

Сосновые цветы — никак не вспомню, как называл их папа

Если путь пролегал вдоль поля, в букете появлялись васильки. Не знаю, почему в известной песне они «разбрелись возле самой реки», — для рифмы, наверное. По-моему, они больше любят сухие места.

Букеты к 1 сентября чаще всего не покупались, а приносились из леса. Пестрые и весёлые, благодаря ромашкам, колокольчикам, часикам и иван-чаю, а ещё соцветиям пижмы, — они, конечно, казались скромными среди буйства астр, георгинов и гладиолусов. Но, думаю, оставляли тёплое чувство у учителей.

Теперь букеты стоят перед папиным портретом. В марте и апреле он смотрит на цветущую вербу, тюльпаны и нарциссы, в мае – на ромашки и маки, в разгар лета -  на часики, клевер и васильки. Я же смотрю на папин портрет и  вспоминаю цветы нашего детства.