Плюс 15, солнечно. Кажется, полгорода съехалось сегодня в звериный парк. Здесь здорово. Рай для детей и взрослых. Животным тоже неплохо – им отведены большие пространства. Козлы так вообще бегают везде, где им вздумается. Можно кормить с руки оленей, коз, осликов, пони. Осторожно подавать морковки нутриям и наблюдать, как забавно они хрумкают, держа корм обеими лапками. Боюсь только, что сегодня зверей перекормили и завтра кое к кому придётся вызывать Айболита. Козьи и оленьи бока уже торчали тугими полушариями, а их обладатели всё продолжали тыкаться в ладони, наполненные предусмотрительно купленным на входе зерном. Впрочем, автоматы с кормом расставлены по всему парку.

Многих сморил послеобеденный сон.

Мишка демонстрировал своё плоскостопие.

Естественности волка позавидовала бы любая фотомодель.)

Рысь даже во сне не казалась расслабленной — уши толчком, готовые принять сигнал об опасности.

Сон не коснулся козлят и павлинов. Маленькие разбойники, только что отлученные от мамкиных сосков, пытались заигрывать с разноцветным павлиньим хвостом, а гордый его обладатель петушился, наступал, всем видом давая понять, кто тут главный.

Оторвавшись от моркови, мишка почёсывал брюхо и требовал апельсинов.

Другой обходил владения и прикидывал, не искупаться ли уже. А что, на днях обещают все двадцать.

Вчера же была агония зимы: ветер, дождь попеременно со снежной крупой, но стоило сквозь облака пробиться солнцу, как стало ясно – холод ненадолго, грядут тёплые деньки.

И новая рабочая неделя. Пусть будет хорошей!

После обхода вокруг замка взяли курс на церковь – вон она вдалеке небо протыкает.

По дороге – одеревеневшие змеи, мать-и-мачеха (редко тут встретишь — пора в красную книгу заносить!), почки на выданьи, пасхальные вместоёлки в палисадниках.

А так народ поздравлял молодоженов. Наверху аист, бельишко детское висит, коляска-ретро (мне она сначала каким-то космическим объектом вроде первого спутника показалась))), пустые пивные ящики болтаются – хоть бы на голову не рухнули, а на сердечках пожелания – верность, счастье, деньги, любовь.

А вот и церковь. Оказалась евангелической. В ней застали только несколько девчонок, которые, похоже, собрались что-то репетировать перед ожидаемой вскоре литургией.

Осмотрели кладбище. Совсем небольшое, но какое-то элитное.  Могилы оформлены одна лучше другой – будто соревнуются в садовом искусстве. Только  живые  цветы.

Могила 16-месячной девочки (1985).

А тут интересная надпись внизу памятника. Пропал в России в июне 1944.

Минуем банк с весёлым поросёнком и едем дальше – в гости к тысячелетнему дубу. 

Обилие мотоциклистов — тоже признак весны

Вышли метров за 500, чтобы прогуляться. Просторы, поля:

И крестьянские дворы тех, кто эти поля обрабатывает. Всё настежь

Ну, а в хозяйстве непременно куры и кошки.

Найдите партизана)

Есть и местные буржуи, засевшие в виллах, но их минуем без сожаления:

Вот она — наша цель (по-немецки, кстати, дуб женского рода):

Ему/ей по крайней мере 1010, так как в карте окрестностей, купленной лет 10 назад, он обозначен тысячелетним.) Сдвинуть с места не удалось – рука-то в гипсе пока.)) И вам стоять, как этот дуб.))

Всем, кто дошёл до конца (ещё бы знать, как это зацветшее чудо называется):

У нас тут четыре (!!!) выходных по случаю неправославной пасхи, и сегодня, как и обещано, 14 градусов без сырости с неба. Надо успевать – завтра-послезавтра обещают противный холодный дождь.

Весна уже весь март пытается утвердиться. Так было неделю назад. Корокусы, вереск, гуси, скворцы, хохлатые чернети. И гнёзда, гнёзда...

А сегодня поедем посмотреть замок, находящийся в частном владении. Тут ещё нередко можно встретить такие. Заходим по улочке мимо конюшен, где никаких ограждений и предупреждений не видно и оказываемся на территории замка. Он, как и положено, окружён рвом с водой. Красивый парк со старыми деревьями.

Но тут нас облаяли вот эти две собачошки, на их лай из-под  арочки вышел, по-видимому, садовник и вежливо объяснил, что тут частные владения, и попросил покинуть территорию.

Выходили уже  через эти роскошные ворота.

Остальной осмотр делаем со стороны прогулочной дорожки. Содержать такой замок очень дорого, видны следы некоторого запустения.

Зато на конюшне всё отлично – видимо лошадки пользуются спросом. Загадочные подвески на гриве гнедого коня: кто подскажет их назначение?

Будет продолжение: заглянем в церковь, крестьянское хозяйство и в гости к тысячелетнему дубу. Всем хороших планов на выходные!

(Продолжение, начало здесь

http://warwara.mypage.ru/29893572.html )

Осенью 1945 года вблизи живописного озера Воллеваннет, что в Норвегии, были найдены останки трех советских военнопленных. Эксгумация, проведенная 31 октября 1945 года, показала, что  все трое были убиты выстрелом в затылок. Один из трех был зарыт в отдельной могиле, всего лишь на полуметровой глубине. Эти неглубокие могилы – признак того, что их копали для себя сами военнопленные. 

Биргер Эрихсон, норвежец, участник движения сопротивления, арестованный 3 февраля 1943 года, рассказал:

«Я был заключенным в  Arkivet / главная резиденция гестапо в Кристиансанде/ в феврале-начале марта 1943 года. Так как это, возможно, поможет идентифицировать растрелянных русских, сообщаю следующее: однажды утром, вероятно, в конце февраля гестаповец Мейер доставил в мою камеру русского пленника. Он был ростом 1.85-1.90, очень гармоничного и крепкого сложения, изогнутый нос и скошенный кзади лоб, хорошие зубы, черные волосы.

Как я помню, на нем были брюки травяного цвета, гражданская куртка и шапка. Он рассказал мне,  что сбежал из лагеря на севере и был в бегах около двух месяцев. Сказал также,  что будет за это расстрелян. Он был крестьянин,  женат и  имел, кажется,  четверых маленьких детей, а две его сестры были на фронте. Сам он из Харькова или области и служил, по его словам, «рабочим солдатом» /строительный батальон?/,  когда был захвачен в плен. Вечером того же  дня он был уведён гестаповцем  Мейером.»  

Оскар Йорстад, бывший в 1942-43 гг охранником в здании гестапо Кристиансанда, рассказал о запомнившемся ему советском военнопленном, которого, по-видимому, казнили:  высокого роста – около 180 см — красивый мужчина европейской внешности. После допроса он вышел в сопровождении сотрудников СД Мейера и Дрёмера и попросил закурить. По мнению Йорстада, военнопленного приговорили к расстрелу за побег, а также за то, что на допросе он откровенно сказал, что хотел возобновить борьбу за Родину.

Могла ли предполагать правнучка Максима Гончарова, начиная расследование его судьбы, что случай её прадеда, как хрестоматийный, рассказывается всем норвежским школьникам, приходящим в музей Аркивет?

Из рассказа правнучки:

«Прадед Максим до войны был кузнецом в колхозе. Очень высокий, самый высокий из хуторчан. По рассказам прабабушки Марфуши, жены Максима, он был сильный, смелый до безрассудства, с обострённым чувством справедливости. „Шебутной, а сердце мягонькое“, как говорила о нем прабабушка. Говорила очень неохотно, редко. Наверное, ей было очень больно говорить о муже. Замуж моя прабабушка больше так и не вышла, всех пятерых детей подняла сама. Всем дала образование, младший окончил институт.»

А ещё рядом с небольшой двухкомнатной хаткой жены Максима был фундамент дома, заложенный главой семьи перед самой войной. Правнучка помнит, как играла там в детстве, приезжая летом на каникулы к прабабушке. Высокий такой фундамент, большой — под большой дом для большой семьи.  Дом так и не был достроен...

В семье не сохранилось ни одной фотографии Максима,  и теперь только снимок на регистрационной карточке военнопленного позволяет увидеть черты этого героя. Четверо детей Максима ушли из жизни, так и не выяснив судьбу отца. Бабушка правнучки Максима искала отца всю свою жизнь. И всегда напоминала внучке, куда бы та ни ехала: встретишь обелиски, памятники — ищи имя прадеда! Так и не нашла. И только пятый ребёнок – сын, родившийся уже после ухода отца на фронт и ни разу его не видавший, успел узнать эту историю.  

Тела обнаруженных на берегу озера военнопленных были эксгумированы, сожжены в крематории, а урны с прахом переданы в советское консульство в Осло. Дальше следы в общей сложности 27 урн с прахом советских военнопленных, найденных в окрестностях Кристиансанда,  теряются. Точная дата передачи неизвестна, ничем не смогли помочь в поиске урн ни в архиве российского министерства иностранных дел, ни в российском консульстве в Осло. Тогда и было решено написать норвежским краеведам, а также в музей Аркивет с просьбой установить хотя бы памятный знак на месте расстрела Максима и Василия.  От норвежского историка Михаэля Стокке, много помогавшего мне в поисках могил советских военнопленных на норвежской земле, я и узнала адрес Эйнара Свендсена – замечательного краеведа, установившего немало крестов с именами советских военнопленных в окрестностях родного городка. И вот, через год после обращения в моих руках этот снимок:

А также фото самого Эйнара в момент награждения его медалью российского министерства обороны два года назад. 

Оказывается, крест на месте гибели Максима и Василия был установлен Эйнаром в 2007 году.

Вчера в Норвегию ушло моё письмо с благодарностью Эйнару Свендсену. Также я очень благодарна норвежскому историку и археологу Мартинусу Хауглиду, приславшему мне копии упомянутых выше документов — объявления о поиске беглецов и свидетельства Биргера Эрихсона, видевшего Максима Гончарова в тюрьме и говорившего с ним незадолго до расстрела. И, конечно, особая благодарность историку Михаэлю Стокке, сведшему меня со Свендсеном и Хауглидом, а также приславшим копии документов о транспортах советских военнопленных в Норвегию, да и просто не устававшим отвечать на мои многочисленные вопросы.

Историк Михаэль Стокке с бывшим военопленным Иваном Коротей, пережившим в октябре 1942 г. транспортировку на «Остланде»

Ты уже и не ждёшь ничего и потерял контакт с правнучкой героя, мечтавшей узнать о прадеде как можно больше, и вдруг спустя год после отправки письма в твоём почтовом ящике оказывается ярко-жёлтый конверт с ответом, написанным, правда, не самим норвежским историком-краеведом, а его женой. На очень кратком английском она сообщает, что письмо давно получено, но ответить не было возможности из-за болезни историка. В конверт вложены фотографии креста с двумя русскими именами на  латинице: Максим Гончаров и Василий Главинский. Оба были расстреляны гестаповцами неподалёку от озера Воллеваннет в окрестностях городка Кристиансанд в 1943 году.

Тысячи советских военнопленных ввозились в Норвегию с территории третьего рейха.  Из Щецина отправлялись корабли курсом на Дронтхайм, Нарвик, Кристиансанд, Берген… 17 октября 1942 года сразу три транспорта, трюмы двух из которых были забиты военнопленными,  взяли курс на Норвегию. Охраняемые тремя кораблями сопровождения, они всё-таки не смогли избежать торпедной атаки союзнических ВМС. «Палатия» затонула за полчаса, унеся на дно 915 советских военнопленных.   Кораблю «Остланд», на котором были Максим Гончаров и Василий Главинский, повезло больше. Их должны были доставить на север – в Нарвик, но не досчитавшись погибших на «Палатии» военнопленных, предназначенных для юга, узников с «Остланда» оставили в Кристиансанде.

Военнопленных использовали на строительстве укреплений и дорог. В Норвегии много таких шоссе,  построенных на костях узников лагерей, и даже есть открытый спустя полвека после войны музей «кровавой дороги». Но Максим и Василий не участвовали в этих стройках, потому что примерно через месяц после прибытия они бежали из лагеря. Их искали. Публиковали объявление с приметами в специальных листках командования вермахта в Норвегии. В конце концов оба были переданы гестапо.

Василий был пойман первым, Максима схватили двумя неделями позднее. Когда в мои руки попала регистрационная карточка военнопленного Гончарова, сразу стало ясно, что это совершенно особенный случай, ведь место побега от места поимки были удалены друг от друга более, чем  на 300 километров. Невероятно, но ему удавалось  скрываться от преследований почти два месяца, и он прошёл это расстояние по незнакомой местности, по лесам, зимой.

Регистрационная карточка военнопленного Максима Гончарова

(продолжение  здесь

warwara.mypage.ru/pismo_iz_norvegii_-_2.html )

Скрежетало уставшею наледью

В поистёртых резцах зимних шин.

Кто-то сверху в трудах своих праведных

Отключить снегопады забыл.

То ли осью земною измученный,

Выправляя, вспотев, полюса,

Отдаётся в объятия случая,

Закрывая на вьюгу глаза.

И инерции вихрем подхвачены,

На весенней болтаясь груди,

Обрывались медали мать-мачехи,

Обгоняя колени зимы.

Эх, весна, запритихла пристыженно,

Упираясь пораненным лбом,

Тормознула зелёными лыжами

От апреля в сугробе одном.

(Мюнхен, Английский парк, 2018, фото из инета)

Как у вас там с весной?

Утро удивило снегом. Вчера ещё было совсем по-весеннему:

А ночью зима не на шутку похозяйничала:

Расценили это как привет из России и поехали на выборы.)

Российское консульство в Мюнхене находится в респектабельном квартале, сплошь заполненном виллами иностранных посольств. В соседях России британское и итальянское консульства.

Мы уже привыкли, что за избирательным бюллетенем нужно постоять, но такого, как сегодня, увидеть не ожидали. Очередь растянулась вдоль всей ограды.

Ближе к входу нужно было пройти сквозь рамки.

Ну, а внутри очередь продвигалась быстро, так как действовало два участка и на каждом человек по 6 выдающих бюллетени. Так что вся процедура заняла не более часа. Никаких развлечений, музыки, всё чётко и по-деловому.

На выходе люди за оградой не спешили расходиться.

И мы не сразу поехали домой, решив прогуляться в соседнем парке у реки.

Там и было развлечение, да какое! Утки-мандаринки, облюбовавшие небольшой прудик. Впервые рассмотрели их так близко.

Ну, и ангел мира на закуску.

Всем хорошей мирной недели!

Продолжение,  начало здесь

warwara.mypage.ru/29868309.html

В Якутске нам подарили книгу о Лене – огромный альбом «Жизнь великой реки» весом в 3 кг с, наверное, тысячей фотографий на 318 страницах.

Тираж всего 1000 экземпляров. Все фотографии замечательные, сделанные с любовью к реке, людям, природе. Вот лишь несколько

А проголосовать сегодня хотелось бы за того, кто сможет сделать жизнь этих людей легче и лучше, кто построит хотя бы десяток новых корабликов для Лены и её притоков, чтобы все желающие могли увидеть хотя бы малую толику этой невероятной, фантастической красоты.

И если б можно было — проголосовала за всех сразу.) Ведь все восемь желают стране и всем нам только хорошего — так пусть бы это хорошее было в восьмикратном размере.)

Уже почти четыре года на моём рабочем компьютере заставкой это фото:

Закат на Лене. И незабываемая неделя в Якутске в начале июля 2014.

Две встречи с рекой. Первая – совсем короткая, просто переправа на автомобильном пароме, чтобы добраться до удивительного озера, покрытого льдом даже в тридцатиградусную жару.

Кое-где лёд всё же поддавался солнышку.

Вторая встреча была более длительной – два дня плавания на корабле.

На этой пристани мы в ожидании посадки встречали прибывающих, хоть и немолоденьких уже, но всё ещё красавцев:

А вот и наш «Михаил Светлов» прямиком из 70-х. Но отправимся мы не в Стамбул, а в этнографический музей-заповедник «Дружба».

Не знаю, как мы выдержали полдня слушания докладов, в паузах выбегая на палубу взглянуть на речную гладь-лесистые берега, – это всё же была математическая конференция, но после полудня корабль причалил к песчаному берегу, и маленький автобус, ровесник «Михаила Светлова», привёз нас в обещанный музей.

Деревянные церкви и мельница, национальные одежды и посуда.

И история завоевания Сибири:

«Иноземцам ясачным людем держать ласку и привет и ничем их не изобижать, не брать с них посулов и поминков… Налог и обид не чинить… Жен и детей к себе не брать… В Москву с собою не вывозить… Чтоб сибирская земля простиралась и не пустела… Вина и табаку в ясачные волости с собою не имать...

Из царской наказной памяти якуцким воеводам, XVIIв.»

А ещё захоронения – так, как это традиционно делали якуты.

И необыкновенной красоты ландшафты с видом на Лену вдалеке.

Вечер на корабле. Прекрасное обслуживание за ужином корабельной командой, удобные каюты. И танцующие на палубе в закатом пламени.

Жаль только, что речной транспорт на Лене умирает. Нет новых кораблей. А хочется, чтоб были.

Лена – моя двоюродная сестра, на два года старше. Относилась к ней с детства с восхищением. Простая, весёлая, гимнастка. Бывая у нас в гостях, показывала свою гибкость, запросто усаживаясь на шпагат в спальне между кроватями. Эти железные кровати с панцирными сетками и  крашеными в синий цвет спинками – две перекладинки и вертикальные прутья между ними, а ещё шишечки вверху для украшения, – будто были созданы для гимнастических упражнений. На перекладины можно было ставить ногу для растяжки, по прутьям, прогнувшись назад и перебирая руками, вставать на мостик. Может, эта физкультурно-домашняя возня с Леной и привела меня позднее в секцию художественной гимнастики.

В школьные годы общение с Леной стало реже, а потом они уехали в Новосибирск. Отца Лены никогда не видела, по рассказам родителей он оказался буйным шизофреником, и мама Лены с ним быстро развелась. Второй брак тёти был удачным – родился сын, и время от времени приходили письма с фотографиями счастливой семьи. Только Лены на них почему-то не было. Помню, как возмущался мой папа, разглядывая снимки с отдыха на море: «Почему не взяли с собой Лену?!»

Закончилась школа. В тётиных письмах всё чаще звучала тревога и недовольство Леной: не поступила учиться, не хочет работать, изматыват себя диетами, от которых пропадают месячные. Водила по врачам — они намекали на душевную болезнь. А тётя не верила – считала, что всё это капризы, лень, тунеядство.  Закончилось тем, что через несколько лет они разменяли квартиру, оставив Лену в однокомнатной – мол, пусть поживёт самостоятельно – 25 уже, а сами уехали жить и работать в Уфу. Папа опять был недоволен – как можно бросить, пусть и взрослую, дочь? Мне тоже было жалко Лену и не верилось, что она тунеядка.

В свой первый отпуск – по Алтаю на лошадях – я ехала поездом, с пересадкой в Новосибирске. Подгадала так, чтобы ненадолго заехать к Лене.

Мы сидели на кухне за маленьким белым столом и пили кипяток с мёдом – чаю у Лены не оказалось, большой холодильник тоже был пуст. Бледная, как этот кухонный стол, ни кровинки в лице, Лена тихо и как-то отстраненно-заторможенно рассказывала, что работает табельщицей на заводе, про подшефный колхоз, куда они ездили, про мужчину с работы, проявлявшего к ней интерес. Внимательно слушала и смотрела с подползающим к горлу чувством тревоги.

После отпуска сказала папе, что с Леной не очень хорошо, надо сообщить её маме и что-то делать. Ничего мы не успели. Вскоре пришло известие, что Лена погибла – шагнула вниз с девятого этажа. Сестрёнка, как же так...

Когда натыкаюсь в чьих-то блогах на чёрные мысли о лишении себя жизни, мне хочется положить ему или ей руку на плечо и сказать: не делай этого, умоляю, тебя обязательно кто-то любит...